сейчас расскажу, как спасаюсь от жары, задавая самой себе тупые вопросы.

нашла вот такое изображение Христа. для меня не новость, что разные культуры подгоняли изображение Спасителя под себя, китайцы рисовали с раскосыми глазами, копты — темнокожим, а американцы вообще голубоглазым блондином с решительно неназаретским розовым румянцем. но эта работа меня удивила, поскольку автор её — Симоне Мартини — итальянец.

мои отношения со Средневековьем похожи на отношения лопоухой собаки с садовым разбрызгивателем: ужасно интересуюсь, радостно ношусь рядом, но каждый раз пробегаю мимо и немедленно стряхиваю знания. поэтому для меня открытием становится то, что наверняка очевидно культурологам, антропологам и историкам.

к счастью, у меня под рукой есть Корнел и википедия!

их совокупные усилия подсказали мне следующее. когда мы говорим «итальянская средневековая живопись», мы кого представляем? черепашек-ниндзя, конечно, то есть всяких там Донателло да Микеланджело. представляем мы именно их потому, что флорентийская школа живописи, к которой они принадлежали, в итоге победила и прожила дольше, поэтому и стала для нас, неучей, синонимом «итальянской».

но на самом деле всё было не так просто, и в Италии тогда (в XIV веке) конкурировало несколько школ. (даже забавнее — конкретно в Тоскане конкурировало!) вторая называлась сиенской, и именно к ней относился наш художник Мартини, который нарисовал пикрилейтед.

сиенская школа сильно росла из византийской традиции, которую мы с вами хорошо знаем по иконам. пока черепашки-ниндзя стремились к реализму, перспективе там всякой и прочей правильной анатомии (подходу, который и стал мейнстримом в живописи позже, почему они и победили), сиенцы рисовали Духовность. ну, выделяли то, что важно по смыслу, а не то, что в реальности такое по пропорциям, и всё в этом духе.

(ах, как прекрасен был бы мир победившей сиенской школы!)

но вернёмся к нашему Иисусу. про сиенскую школу, конечно, всё очень интересно, но плохо объясняет, почему Спаситель на этой работе Мартини нарисован каким-то алеутом. на других работах Мартини мы находим святых с очень тёмной кожей и со стилизованными раскосыми глазами, но и то, и другое сразу я не нашла нигде.

здесь вы, вероятно, ожидаете увлекательной разгадки в конце расследования, но её нет. я не нашла ни у Мартини, ни у его заметных современников и источников вдохновения больше изображений святых с настолько выраженно неевропеоидными чертами. и не знаю, почему этот получился таким.

в википедии упоминается, что работы Мартини подвергались реставрации (правда, про эту конкретно ничего не говорится). Корнел предположил, что, возможно, реставрировал этого Христа другой художник с другой рукой — у них тогда было другое к этому делу отношение, воспроизвести оригинал точь-в-точь не пытались. это бы объяснило, почему картина стилистически будто бы выпадает из ряда его работ.

но интереснее всего тут, конечно, наблюдение за тем, насколько наше современное представление о значимых этнических чертах — оптика из узенькой бойницы современности. из всего своего относительно неудачного рисёча я делаю вывод, что для итальянских художников XIV века, следовавших по стопам византийской живописи, люди с более и менее тёмной кожей, более и менее вытянутыми лицами и раскосыми глазами были единым континуумом, в котором, разумеется, были свои каноны красоты, но в целом довольно разнообразные. разнообразнее, сказала бы я, чем в работах Северного Возрождения (Дюрер, Брейгель и т.д.), где все тощие, лобастые и длинноликие.

а это, товарищи, значит, что если мы рассматриваем себя (с нашей кириллицей и православием) как остаточный плод византийской культуры, то дивёрсити — крайне и крайне традиционная ценность.

мне всегда хотелось быть весёлым любознательным долбоёбом и никогда не хотелось быть экспертом.

жизнь человеческая коротка, полна боли и лишений, но одно из немногих удовольствий, доступных почти каждому, почти везде и всегда — это радость познания. и я не о каком-то, знаете, пафосном Познании Канта, а Также Средневековых Трактатов и Что Там Ещё Умные Люди читают.

а почему Зоуи Дешанель НАСТОЛЬКО меняется, если перекрасить ей глаза в карий? а в какой мере можно называть политических лесбиянок (то есть дам, утверждающих, что ориентация — это выбор и политическая позиция) лесбиянками? а всё-таки, блин, почему «буба» и «кики» так работают? а инвестиции нашей правящей верхушки в генетические программы — это правда поиски бессмертия? почему, блин, мы смеёмся над мемом «на самом деле это называется эфебофилия», когда оно НА САМОМ ДЕЛЕ называется эфебофилия и значительно отличается от педофилии, какого дьявола социальной нормой стало приравнивать эти два явления? а если всё-таки Кант, то можем ли мы рассматривать его философию в отрыве от того, что он умер девственником?

почему я читаю статью «топ-10 самых известных девственников»?

почему я больше не чувствую, что могу думать вслух?

потому что с какого-то момента некоторые люди стали воспринимать меня как Эксперта, а мои слова — как Тезисы. а может, воспринимать стали как Медийную Фигуру, а слова — как Позиции. в общем и целом не так важно, какими полувыдуманными добродетелями награждает меня общественность. итог один: даже не твиты, а глубинные реплаи в каких-нибудь тредах звучат как будто с броневичка, как будто я не болтаю, а выступаю. как будто это тезис, позиция, манифест.

ну так вот мой манифест: я долбоёб. always have been.

я хочу быть долбоёбом и жонглировать в воздухе блестящими фантиками от конфет, заниматься дурацкой умственной гимнастикой, спорить о чепухе, забывать и снова с изумлением обнаруживать факты школьной программы — и не стыдиться того. я хочу, чтобы вообще всем желающим можно было быть долбоёбами и писать мимоходную дурь, при желании спорить и расходиться, а не повисать друг у друга на горле хваткой впавшего в rigor mortis бульдога.

я всегда ценила любопытство превыше ума, а ум — превыше серьёзности. впрочем, что уж там, я и лосиную какашку ценю превыше серьёзности.

в последний год с моими щами происходят пренеприятнейшие изменения. их сводит гримасой Серьёзного Человека.

но вот хер тебе. хер тебе. я не поддамся общественному давлению, пытающемуся нарисовать из меня не долбоёба. я по капле выдавлю из себя солидного состоявшегося человека. я обязательно выживу.