Твоя протянутая рука,
Пакет топлёного молока,
Клён, река,
Золотой закат,
Скарб, не проданный с молотка,
То, что утром кормить щенка,
— Вот что удерживало от прыжка.
печаль
— Почему ты не спорил, когда забирали людей?
— Но ведь я и не поддерживал. Я не изверг и не злодей.
Говорят, их взяли по делу: мол, они подрывали строй.
И вообще, я обыватель — не злодей, но и не герой.
— Когда их выстраивали и заводили в зал,
Почему ты отвернулся и ничего не сказал?
— У меня был ребёнок и молодая жена.
Я не думал, что будет война. Кто мог знать, что будет война?
— Почему ты молчал, когда подводили газ?
— Кто же мог угадать, что так выйдет на этот раз?
У меня было важное дело, на работе новый заказ.
Вы же знаете, если б я выступил, всё равно б никого не спас.
— Когда они закричали, почему ты отвёл глаза?
— А что бы я мог сказать? Ничего я не мог сказать.
Разумеется, было грустно, но не так чтобы до тоски.
Разумеется, мне не хотелось, чтоб их скидывали как скирд.
Разумеется, мне не нравится слышать запах горелых тел.
Ничего из перечисленного я, конечно же, не хотел.
Но когда они с дымом поднимутся до прозрачных небес,
Не зная твоей тошноты, угрызений, тоски и бездн,
Они обратят не-лица к заплаканному тебе.
И о чём бы ты их ни спрашивал,
они будут молчать.
И как бы ты ни молился,
они продолжат молчать.
И ты познаешь печаль,
как они познали печаль.
Чижи и стрижи
Сидели во ржи
Чижи и стрижи.
Стрижи говорили:
Слышь,
Делай что хошь,
Лишь не трожь мою рожь.
Чижи отвечали:
Да,
Но есть вот какая беда:
Ваша рожь — ложь.
Это не рожь, а пшеница,
Да и вы не стрижи, а синицы,
Что делает вас нашими родичами,
Просто вы чуток одичали.
И поскольку у вас нет ржи,
Вам без нас не прожить.
Мы вернём всё к первоначалу,
Не дёргайтесь,
Мы идём вас дружить.
Стрижи сперва онемели,
А после сказали:
Бля.
Не хотим умножать печали,
Но чисто из любопытства:
По вашему мнению,
Какой формы земля?
Но чижи промолчали.
***
Ты не настолько избранный, чтоб
На железе слетать до звёзд.
Ты не настолько избранный, чтоб
Под тобой обвалился мост.
Ты не настолько избранный, чтоб
Мойра твою обрезала нить.
Никто тебя не избирал.
Ты случился,
и будешь гнить.
каток
Папа, прости, я не побеждаю.
Папа, кажется, это конец. Мы ждали волн, но войны не ждали; нас готовили к нервам, но не к войне. Нас учили искать работу получше, не ловить рыбу в мутной воде, чужих — уважать, оппонента — слушать…
А теперь они убивают людей.
Да, я знаю, что хорошо и что плохо, но я не умею биться со злом. Мне повезло родиться в эпоху комфорта. Или не повезло? Был бы я блядью — я ликовал бы. Был бы борцом — так по морде б бил.
А я учился писать слова и договариваться с людьми.
Я предлагал, не требовал крови, увещевал, пытался понять. Я делал как правильные герои — но каток отказался слушать меня. Не договариваются с железом.
Я проиграл.
Так скажи одно —
такой, как выяснилось, бесполезный,
папа,
я всё ещё
твой сынок?
позвонить бы сейчас Фукуяме,
обложить бы его хуями,
чтобы впредь он думал: а может быть,
не стоит людей обнадёживать?
***
Где хотела жить Аня?
Аня хотела жить
В здании бизнес-класса
C хорошей подземной парковкой,
С кофейней через дорогу.
А где будет жить Аня?
Она будет жить в говне.
Где хотел жить Валерий?
Валерий хотел жить
В великой советской империи
От Камчатки до Кёнигсберга,
И чтобы все уважали.
А где будет жить Валерий?
Он будет жить в говне.
Где жить хотела Оксана?
Оксана хотела жить
На даче, чтобы выгуливать
Своего самоеда Сашку.
А где будет жить Оксана?
А Оксана не будет жить.
Она умерла на войне.
Небесный Сталин
Комсорг Валентина сказала: слушай, а может, не будем?
Ведь если Господа нет, то мы исчезнем бесследно.
Да и к чему нам ангелы, коммунизм же завещан людям.
Партком Евгений ответил:
чего-то ты бледная.
Комсорг Валентина сказала: Евгений, а может, не надо?
Я не вполне уверена, что нас встретит Небесный Сталин.
Партком Евгений ей выдал стакан со своим снадобьем
И сказал: страх — буржуазное чувство,
ты что,
отсталая?
Ночь над ними двоими была краснозвёздна и многоока.
Валя сказала:
Женя,
хватит,
не надо,
мне страшно!
Но он нажал на рычаг, и по ним прошёл разряд тока,
И они ушли в небеса
рельсами
Моссельмаша.
двойная сплошная
лучший живой — это тот, кто мёртвый.
хочешь сказать — говори шёпотом.
правильный воздух — тихий и спёртый
(ветра просят умалишённые).
лучшее белое — то, что чёрное,
делаешь — делай исподтишка.
мысль хороша неизречённая
(словоблудие — признак врага).
можно смотреть, но нельзя глазами,
можно жить, но нельзя не в казарме,
мы — за индустриальный прогресс,
лучшая пресса — от слова «пресс».
ДСТ
проведи меня долиною смертной тени, как
будто за поворотом синяя птица.
я не просил делаться неврастеником,
и тем более — чтобы мне исполнялось тридцать.
не просил покоиться на злачных пажитях
а когда клялся себя не терять в пути, то
не знал, что всё закончится страхом о нажитом,
ипотекой, терапевтом и панкреатитом.
но в мой мозг твоя неубиваемая рептилия
вползла, привлечённая яблоком глаза.
и сейчас доживаю до тридцати не я,
а вот этот мой внутренний рептильный разум.
я старался бороться и помнить о важном, но
важное не вмещалось в задачи джиры.
змей прижал меня к этому многоэтажному,
но в целом разочаровывающему миру.
он завел мне кота, комнатные растения,
я почти стал им — не сегодня-завтра остыну.
…проведи меня, Боже, долиною смертной тени и
за поворотом выстрели мне в затылок.
женское счастье
женское счастье — славить Асмодея.
нарисовать пентаграмму, холодея,
каплей кагора вызвать Бельфегора,
словом профанным чтить Левиафана.
женское счастье явно входит в сферу
долгих, кровавых оргий Люцифера.
всякая донна славит Абаддона,
стоит начать и выломать печати.
алая месса, гнилостная жатва.
женское счастье — бесов ублажать бы,
агнца раскрыть, а за ним — ворота ада
ну а больше ничего не на-адо
Волк, Коза и…
«…послушай, — говорит ему коза. — все сроки вышли сорок дней назад».
волк закрывает белые глаза.
«пора признать: крестьянина не будет. там, за рекой, лишь клёны, тлен и мрак. я дура, ты дурак — так хватит врать, и если по-любому умирать, то, может, всё же сами и как люди?»
болит башка. немного сводит пасть.
он так устал.
он очень хочет спать.
«там был какой-то… то ли свинопас,
то ли чабан».
«там пусто, волк. там пусто. и нам с тобой никак не изменить тот факт, что мы совсем, совсем одни. здесь только ты, да я, да эта гниль, которая осталась от капусты. пусть я тебя как сорок тысяч коз любила — но давно и далеко. теперь мне снятся сырость и покой».
он тоже хочет спать.
и тесно в глотке.
куда он шёл? он сам себе смешон.
волк тихо отвечает:
«хорошо».
…и некий неприметный пастушок их за реку уводит так, без лодки.
трепещите, смертные
а на случай, если кто меня или ближнего моего обидит, у меня припасено грозное оружие
Теночтитлан
тут звонили. зовут в Теночтитлан — врут, что официально, но чую: по блату. так-то я веду из дома дела, но когда чешуйчатый и крылатый змей сулит питание, полный пакет, личный номер с видом на зиккураты — ехать нужно немедленно. налегке, чтобы не впадать в излишние траты.
там ведь плещет озеро Тескоко! я давно мечтал о командировке, но сорваться всё-таки нелегко. плюс возня с табуретом, люстрой, верёвкой. крюк вот, скажем, держится на соплях (от хрущёвской эпохи остались реликты), и хозяйку лучше б не подставлять — у неё и так с соседкой конфликты.
я всю жизнь боюсь ненужной возни, не люблю выписывать лишние петли…
…впрочем, путь простой, короткий и вниз.
завтра я проснусь уже в альтепетле.
и тогда на въезде в Теночтитлан, если я успею подсуетиться, мне дадут чешую,
два ярких крыла
и сердцебиение
сказочной
птицы
***
каждый раз, когда мама с намёком оставляет на видном месте схему пошива распашонки, папа заводит туманные беседы о женской самореализации, а школьная подруга объясняет любые беды недостатком половых актов в моей спальне и борщей в моём репертуаре.
каждый. ёбаный. раз.
