ничего, молодой человек, вы всего лишь слегка больны.
умножение — сложный предмет, его не проходят в школе.
Вам глаза лихорадка застит, оттого и смотрят уныло
многочисленные мундиры вдоль квадратных рамок околиц.
не волнуйтесь, иглы — не больно; понимаете, мы ж любя!
это, видите ли, лекарство, через пару минут полегчает.
что ж, давайте венёмся к примеру: два на два будет пять.
что вы шепчете там? «четыре»?
предпочтёте начать всё сначала?

крыльями небо раскрыв надо мной, день, как феникс, с утра возродится;
впрочем, если быть точной, — скорее уж как стимфалийская птица.

мальчик, мальчик, постой, мимо не проходи,
смотри — я совсем одна и ты тоже один…

мальчик, мальчик, смотри, я скрипка — сыграй на мне:
«раз-два-три-раз-два-три, сэр, будьте моим камертоном!
знаете, а на скрипке можно сыграть даже небо,
красно-зелёное небо, в волнах которого тонут
всяки смычки да пюпитры… с ними — правила кончились!»
мальчик, мальчик, смотри, я женщина — будь моим мужем!
«раз-два, раз-два-три-раз — с вами чище да звонче бы
я сумела бы спеть…»

впрочем, кому нынче нужен
ломаный инструмент! оркестр — за соседним углом.
мальчик, мальчик!… иди, тебе очень пойдёт тромбон!
право, кому нынче нужны струнные (к тому же — ломаные)…
скрипка ведь деревянная, её можно. ей — не больно.

а я сегодня встала рано,
я съела ножку от дивана,
набила ватой нашу кошку —
поела «Вискаса» немножко,
набила трубку табаком —
заела «Вискас» мундштуком;

любила всех головоногих,
маршировала с дядей в ногу
(таким, зелёным, в светофоре),
нашла в себе люминофоры,
три зёрнышка и милу биться
за право на съеденье Ниццы;

посыпала железом пенку
на молоке; через коленку
красиво обмотала рыбку
пятнадцать раз. потом с улыбкой
нашла родителей в капусте…

всё жду — когда ж меня отпустит?!

заворачиваться в забарматывание
в груди зверёк перекатывается
иногда пяткой соскальзывая
в низ живота

не стоит показывать

погода нынче весною совсем не та
а в декабре ходил дождь
и мы ходили
Lavochkina street — вполне себе Пикадилли
дождь устал — так что ж
ерунда
дождь в эпоху постмодернизма — просто вода

слушай а давай накупим акварели
и выкрасим лужи в яркооранжевый цвет?
а то всё серо, а уже день рожденья, апрель, а?

нет?

в наше техногенное время 
                              электровеников и мартенов
мантры начинают выдыхаться 
                     на втором-третьем заряде;
глаз, лишённый фасеток, 
                          видит цвет, но не различает оттенок;
и - ко всякому обывателю 
                   приставлен Тот, Который Рядом.

у него красивое тело, 
                  которое умеет дышать паром,
с хромированными суставами 
                              и неустанными сухожилиями,
всепонимающий, 
всеприкасаемый, 
он, кажется, идеальная пара
любому, кто пожелает любви
                    и кто пока ещё хоть чуть живенький.

***

моё тело — одиночная камера
                 с правом на раз в год свидания,
на которых вежливо интересуются,
                       не совсем ли я запаршивела;
отказ от экспорта пальцев 
                        ведёт к тактильному голоданию...
медитация сделает дёрганным,
                             но вряд ли воплотившимся Шивою.

мне всего бы пару-тройку прикосновений 
                                                к голодной, обезумевшей коже,
из которой тянутся руки — 
                              схватить, обнять, потрогать!

человек способен удовлетвориться 
                             самим собой. утром — такой же
волчий день с собою на завтрак...
...уже на ужин нерешительно пробуешь
Того, Который Рядом 
                      и приставлен любить задаром.
"герой бесплатных фантазий, 
                                    хочешь быть моим принцем?
я тебя сегодня присню, 
                    а не то — насмерть задавит
собственное отсохшее тело!"

сдираешь одежду, принципы,
налипшие бытовые мелочи, 
          занудные дневниковые опусы,
открываешь воющую кожицу, 
              рассыпающую электрические заряды:
"вот она я, живёхонька! 
              вся — от и до — по описи!"
и падаешь тысячью отпечатков...
вот только Того, Который Рядом

не существует.

кожа орёт порами
завывает
сходит с ума
бьётся изнутри о стенки
доказывает
«невыносимо!»
я вся целиком
вспоротая
тактильные ощущения — мания
каждая фактура тенькает
каждая фактура
красива

шершавый
широкой вязки
свитер
бубнит баритоном
тоненько кисленько повизгивают
палочки из венецианского стекла
из угла
басовито и вязко
лакированный секретер
стонет

прикасания
кружные пути выискивают
чтоб наполнить меня
желаниями

ведь нельзя же слышать лак?
я его специально не трогаю.
я —
на тактильной диете
замкнута в самой себе
но палочка из венецианского стекла
визжит!
и во мне
ровная
ощущается физически
в цвете
в материале
холодная
белая

невыносимое состояние
сама себе тюрьма
сама себе проходной двор
и молчок (таюсь)
даже уже нет вопроса мол «я — не я»
сама себе сама
с на шее табличкой «warning!
чокнутая!»

что чувствуют в марте коты,
какие потоки эмоций?
какая звериная песнь
теснится в звериной груди?

наполнился мявом пустырь:
неймётся, неймётся, неймётся!
а сердце по древней тропе
врывается в мартовский тир,

и сердцу никак не остыть,
и сердце вот-вот разорвётся:
«я в детстве болезни терпел,
но в целом-то тигр я,
тигр!»

весна — голубоглазая старуха
с запущенной болезнью Паркинсона —
руками в пигментации проталин
роняющая улицы на землю,
слепая, туговатая на ухо,
таращится пугающе и злобно
на то, как с юга стаи прилетают…

всегда одна, без снега, без друзей, и —
коряжистыми пятернями цепко,
хватает всех, кто молодой, за пясти,
давление их крови повышая;
им, хохоча, вколачивает в вены
стальные поршни, чтоб лимонной цедрой
с них облетели и остатки счастья
и прорастал в плоть похоти лишайник
и рвал в куски по прихоти весенней.

слышишь, слышишь — тихий плач,
                             тихий плач?
это навзничь рвётся с плеч,
                       тянет с плеч!
и — долой —
           по кочкам вскачь:
                               "луч,
                                     меч,
                                        плач"
да чего внутри беречь?
          луч. плач. меч.
тело плачет и ичит
                            не кричи!
и, в бреду своём мечась, — всё печаль
тело белую сочит.
                        ножик — чик!
всё, пора уже кончать. нас —
                          кончать...

а может, в может всё же
у истины зад на роже?
у правды — торчит щетина,
у веры — везде морщины?

не стоит соваться в лица,
и гадкого не случится.

посмотрите у меня сегодня такие тонкие пальцы
с них побрякивая металлом соскальзывают кольца
и падают на паркет где расстелены политические лица
благодаря ленивым почтальонам собранные по улицам

«привет! как жизнь? да? а почему? кончай париться! ^___^«
когда щёлкаешь мышкой кольца на пальцах колются
так что видно потеря к лучшему. если ещё посчастливится
не вставая достать до чайника, брошу хмуриться

брошу хмуриться выйду на улицу прямо вот так в халате
ой да и пусть минуса ой да и пусть колотит всех
снова пройду по подъездам поищу лица политиков
на ходу жуя пирожок изучу про полоний и литий
пожелаю любви нелюбимому трёхсотлетнему пню на болоте
и останусь кольцом на лице
или на льду
кто ж хватится?