Игру Planescape: Torment любят хвалить за сценарий. Мол, сюжет интересный, мир оригинальный, герои необычные и всё такое, а ещё про философию можно побеседовать (бесконечно-то эту несчастную философию всюду склоняют — как и фактоид о том, что в игре всего два обязательных боя, причём главный босс в их число не входит).

Склоняют, собственно, не зря — любим мы PS:T действительно за это. Но нельзя не признать, что половина этих критериев субъективна (как измерить оригинальность мира?), а половина по нынешним временам вовсе не уникальна — даже умные беседы далеко не только здесь дают перетереть. В общем, кланяясь PS:T в ножки за многое хорошее, что в ней есть, припомнить я хочу то, что в ней однозначно гениально — и о чём редко вспоминают.

Истинное величие PS:T заключается в том, как сделано её начало — самая первая сцена и вся первая локация. Величие сие столь велико, что я настригла скриншотов и не просто хочу, а буквально-таки намереваюсь поговорить об этом.

Player Agency

Игра начинается с ролика, который вы, допустим, не смотрели, потому что делать вам больше нечего — ролики смотреть. Он не зря проматывается, собственно, ибо является не более чем эмоциональной зарисовкой. Происходящее дальше всецело понятно и без него. Ага, именно так ролики работать и должны — по крайней мере, начальные.

И вот начинается настоящая игра.

Спит красавец на гробу. Это вы. Вы поднимаетесь. К вам подлетает череп Мортэ.

(далее…)

Говорят, будто бы отношение человека к другим должно зеркально отражать его чаяния по поводу ответных отношений. Зря говорят. Лучше бы молчали. Ни в коем случае нельзя относиться к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Это глупо и даже вредно.

Я являюсь убеждённым носителем двойных стандартов, а к себе и окружающим применяю очень разные требования.

Всегда придерживаю идущему вослед дверь в метро, но никогда не ожидаю, что дверь придержат мне.

Всегда непроизвольно улыбаюсь, если мне доводится заговорить с незнакомым человеком, будь то продавец, попутчик или просто чувак с улицы, но никогда не ожидаю, что улыбнутся мне.

Всё с меньшей охотой (ах горький опыт!), но всё же одалживаю знакомым суммы денег, отличные от «наличка в кошельке на пиво». Мысль же о том, чтобы у кого-нибудь подобную сумму одолжить, заставляет волосы на моей голове плясать танцы восьмидесятых, и я прикладываю все усилия к тому, чтобы в такую ситуацию не попасть.

Никогда не пишу комментариев в духе «Ха! А ведь в прошлом пункте глагол „одолжить“ — сам себе конверсив, вот так да, вот так языковая игра вышла! А пишу я этот комментарий затем лишь, чтобы выебнуться знанием слова „конверсив“, хотя могла бы и разъяснить, что конверсивная пара — это глаголы, описывающие одно и то же действие с позиций двух его разных участников (вроде как „покупать-продавать“), а в данном случае они совпадают, и это типа смешно!» Не пишу их по очевидной причине. Но если кто-то напишет такой комментарий мне, я не сочту оного кого-то глупым любителем выебонов.

Регулярно забываю некоторые правила пунктуации (будьте вы прокляты, вводные слова) и не менее регулярно хожу их гуглить, но почти не замечаю ошибок в чужой обиходной речи, если только они не вопиющие.

Извиняюсь, если кого-нибудь толкаю, но если толкнули меня — превентивно улыбаюсь, чтобы неуклюжий бедолага не переживал.

***

Если вы подумали, что это я так извращённо кичусь неким своим подлинно христианским смирением и склонностью себя принижать, то ошиблись. Я уважаю себя и люблю. И поэтому предъявляю к себе — как ко всему, что уважаю и люблю, — совсем не такие требования, как к прочему.

Не относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Это ведь только в помыслах томных дев ведёт к тому, что все вокруг становятся вежливыми и воспитанными, а в реальности — к «дык а чё? он ващет мне первый ногу отдавил, вот и я его туда же». К миру, в котором косой взгляд объясняют не случайностью или дурным настроением, а «вот, поглядите-ка, как он к нам относится; ну тогда и мы его так же!» К математической симметрии, где оступившемуся и сглупившему сразу же выдают на руки рулон пиздюлей.

А люди ведь слабы и глупы. Люди всё время ошибаются.

Не относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Относись к себе так, как хочешь, чтобы другие относились к выборам в правительство.

Но никогда не жди, что они поступят так же.

Знаете, геймергейт как явление всё-таки чрезвычайно меня печалит.

Не нужно даже далеко ходить, чтобы объяснить почему. Вот здесь, после вводной фразы, вполне естественно написать подводку для несведущих: мол, геймергейт — это то-то и сё-то, мнения о нём есть такие и сякие, а я сама думаю вот как. Но написать не выйдет.

Потому что геймергейт — это процесс бесконечного срача о том, что такое геймергейт.

Симулякр явления, а не явление. Самодостаточный и самообеспечивающийся цикл взаимных нападок всех на всех.

Если коротко обрисовывать ситуацию, то дело было вот как. Есть игровая индустрия, в ней — как и во всякой иной — имеются свои проблемы и драмы. Одни говорят, что всё началось с подозрения (если не ошибаюсь, всецело опровергнутого) в том, что какой-то журналист пишет положительные рецензии за то, что разработчица с ним трахается. Другие говорят, что всё началось с чего-то совсем другого. В любом случае, разработчицу начали травить, кто-то из журналистской братии за неё вступился — и адово перегнул палку, обвинив геймеров в том, что они вообще все мудаки, а у нас тут феминизм, и не за то ли вы травите девушку, что она девушка? Геймеры оскорбились и стали наезжать уже на журналистов, у тех повылазили профессиональные феминистки с не менее профессиональным комплексом жертвы, из геймеров — в роли прокачанных юнитов — повылазили злостные тролли, готовые прибегнуть к довольно грязным методам, и начался эпичный батл, который (и это самое впечатляющее) не утихает уже добрых полгода.

В красном углу у нас игровой истеблишмент, ратующий за скучные и полезные ценности свободы, равенства, братства, уважения к женщинам и меньшинствам. В синем — массовая аудитория, ратующая за задорные и не менее полезные ценности открытости, искренности и верности здравому смыслу, а не конъюнктуре. В обоих углах — преимущественно люди, во всём, кроме частностей, друг с другом согласные и способные вести продуктивный диалог.

А потом рефери взмахивает клетчатой тряпкой с хэштегом «геймергейт», и начинается:

(далее…)

Вообще я хочу заметить, что только сейчас, когда села писать этот пост, вдруг обнаружила, что пресловутый фирменный стиль Петербурга — не просто стиль и не просто фирменный, а туристический. Что немного меняет дело, откровенно говоря. Потому что задачи у него, полагаю, другие. Что не повод не побрызгать фекалиями, конечно.

Итак, «Студия Артемия Лебедева» запилила моему родному городу новый модный стиль, коим тот обернётся лицом ко всяким левым приезжим чувакам.

Я вообще не люблю, когда дизайн критикуют недизайнеры, потому что у них и глаз не намётан, и насмотренность так себе, и каких-то интересных находок они могут не увидеть. Так что техничность исполнения оставлю в стороне — понятия не имею, качественно ли это сделано. Ну разве что мне чуется, что типа типографические мосты в русской версии как-то просто беспомощно приляпаны по бокам (в отличие от английской, где это элементы букв), и точно ли это круто?

Но шут бы с ним, я ничего не понимаю в типографике. Зато что-то понимаю в Питере. Давайте про Питер.

(далее…)

Я хотела написать длинную и ёмкую рецензию на этот ваш «Дом, в котором», даже делала в процессе чтения точные и язвительные пометки, но потом автор подлейшим образом меня подставила, включив лучший отзыв на эту книгу в саму ткань повествования:

Некоторые истории повторялись в деталях, в некоторых фигурировали одни и те же персонажи, а в некоторых было общим место действия. Наверное, отслеживать эти связи было бы интересно, если бы не сонная одурь, навалившаяся на меня.

Собственно, тут можно и закончить. Но я этого не сделаю, потому что я экстраверт.

(далее…)